Руки хирурга Гулякина

«Война застала нас, слушателей военного факультета 2-го Московского медицинского института, в летних лагерях под Ржевом. Надолго остались в памяти та короткая летняя ночь и тревога, прозвучавшая под утро, после которой отбоя уже не было. 22 июня наш курс вернулся в Москву. Приехали мы поздним вечером и без малейшего промедления, буквально на следующий день, приступили к занятиям по специально разработанной программе. Последний курс завершили в несколько месяцев и уже 25 сентября 1941 года получили дипломы».

О знаменитом военном хирурге, участнике Великой Отечественной войны, полковнике медицинской службы, Герое Социалистического труда Михаиле Филипповиче Гулякине автор этих строк узнала из лекции методиста музея «Тульские самовары» (филиала ГУК ТО «Тульское музейное объединение») Екатерины Фёдоровой. Судьба чернского мальчишки, прошедшего через самые страшные вехи Великой Отечественной войны и ставшего одним из авторитетнейших специалистов в своей области, главным онкологом военного клинического госпиталя имени Н. Н. Бурденко, удивительна уже потому, что врачом он, в общем-то, быть не мечтал…

Михаил Гулякин родился 22 июля 1918 года в деревне Акинтьево Чернского района Тульской области. Он был вторым сыном в большой семье. Отец, Филипп Кузьмич, принимал участие в революции 1917-го, стал одним из немногих выживших солдат расстрелянного в Москве юнкерами 56-го пехотного запасного полка. Он прошел Гражданскую войну, а на родине возглавлял кредитное сообщество, потом первый в деревне колхоз, затем некоторое время работал в Чернском райземотделе и, наконец, стал руководителем крупного лесничества под Тулой.

Рассказы отца Михаил слушал с интересом и хорошо помнил историю о том, как фронтовой комиссар «напророчил» тому, что сын военным будет. Но сам еще с детской семейной поездки в Москву мечтал быть инженером-строителем и в 1932 году успешно поступил в Орловский строительный техникум.

Первый год Гулякин отучился отлично, выбранная специальность ему нравилась, и кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы не голодный 1933-й. Михаил чётко понимал, что шансов благополучно пережить суровую зиму в городе у него немного, а потому вернулся в родную деревню, устроился в совхоз и продолжил заниматься самостоятельно, сдав заочно экзамены за среднюю школу, а следом и экстерном окончив рабфак.

Судьбу его круто изменил добрый знакомый семьи, врач Пётр Федосеевич Федосов, который как-то невзначай заметил, что из Миши вышел бы хороший хирург. Дескать, характер спокойный, голос уверенный и руки подходящие… руки хирурга.

Слова Федосова запали парню в душу, и когда летом 1937-го его друзья по рабфаку Константин Гостеев и Михаил Шерстнёв предложили поехать с ними в Москву поступать в мединститут, долго не раздумывал.

Уже на вступительных экзаменах Михаил Гулякин ясно осознал, что в иной сфере больше себя не мыслит, а потому студентом был добросовестным, днями и ночами штудировавшим лекции и учебники, стремившимся при любой возможности урвать лишний час занятий в анатомичке. Впрочем, приятелям как-то удалось отвлечь его от учебы и уговорить сходить в недавно открывшийся аэроклуб — научиться прыгать с парашютом. Ох, как пригодится вскоре это умение военврачу 3-го ранга Михаилу Филипповичу Гулякину…

На фронт из большой семьи Гулякиных ушли трое — Филипп Кузьмич, старший брат Михаила Алексей и он сам. Мать с сестрой и два младших брата — Александр и Анатолий — остались дома. Кто из родных, провожавших близких на смертный бой, мог представить тогда, что старшие вернутся, пройдя до Берлина сквозь Сталинград и Курскую дугу, а младшим не суждено услышать радостную весть о победе? …

Благодаря занятиям в аэроклубе Михаил стал начальником медицинской службы отдельного батальона первого воздушно-десантного корпуса. Десант для врача — серьезное испытание. Эти войска действовали, как правило, небольшими группами, часто в отрыве от основных сил, в тылу врага. Собственно, боевое крещение военврач Гулякин получил во время первой диверсионной высадки под Старой Руссой, где завязалась ожесточенная схватка с противником.

«Раненые… Они лежали и сидели на еловом лапнике, отдыхая и набираясь сил перед новыми переходами, очень тяжелыми для них. Сколько испытаний ещё впереди! Лес, глубокие сугробы, лютый мороз. Выдержат ли? Я не запомнил их по именам и фамилиям. Да и как запомнишь? Через мои руки за годы войны прошло около четырнадцати тысяч человек, которым довелось сделать хирургические операции, различные по сложности. Но врезались в память простые лица десантников, вчерашних рабочих парней и студентов из Москвы, Ленинграда, Горького, Куйбышева, других мест… Не помню, чтобы кто-то жаловался на трудности. Если и жаловались, то на ранение, которое мешало идти в бой. Ко мне в таких случаях у всех был один вопрос: когда удастся вернуться в строй? Так и в ту ночь, в лесу. Но что мог я ответить? Какие прогнозы дать? Многое зависело ещё и от того, как скоро мы попадем к своим и сможем передать раненых в лечебные учреждения»,— вспоминал о тех событиях Михаил Филиппович в своей книге «Будет жить! …»

Одним из самых тяжелых испытаний для молодого хирурга стал Сталинград. Михаил Гулякин работал на территории заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады», где шли ожесточенные сражения. Медсанбаты размещали в небольших балках, а то и просто на открытой местности — под бомбежками и артобстрелами. Он запомнил те дни как бесконечный бой со смертью — поток раненых, которых нужно было оперировать, перевязывать и готовить к ночным переправам на лодках и бронекатерах через горевшую огненными языками мазута Волгу.

«Невыносимо тяжело видеть, как раненые, которых ты незадолго до этого оперировал, вернул к жизни, гибнут от фашистских бомб! Во время Сталинградской битвы случались дни, когда на каждого хирурга медсанбата приходилось до ста раненых в сутки. Но как бы трудно ни было, наша медицина всегда оставалась на высоте. И под Сталинградом, и под Курском, и при освобождении Белоруссии»,— писал Гулякин…

С советскими войсками Михаил Филиппович прошел Курскую битву, операцию по освобождению Белоруссии «Багратион». Он всё время учился — использовал малейший шанс, чтобы консультироваться с лучшими специалистами системы эвакогоспиталей, не боялся делать новые для себя операции, добивался поставок необходимых лекарств (в том числе и появившихся во время войны антибиотиков) и инструментов.

«Для хирурга война — чрезвычайно серьезная и ответственная школа. Мы научились смело бороться с различными ранениями и травмами даже в тех органах человека, которых до войны касаться было не принято»,— скажет позже Михаил Гулякин.

Великую Победу Михаил Филиппович встретил в Берлине: «Чем была война лично для меня? Сейчас, по прошествии стольких лет, она представляется мне одним бесконечно долгим днем, проведенным у операционного стола. Операции, операции, операции… Их мне довелось сделать около 14 тысяч. Это — всего. В их числе были и очень сложные — 2500 по поводу ранений в грудь и 700 — в живот. Они в некоторой степени и определили направление моей работы в послевоенный период».

Личная война Михаила Гулякина со смертью продолжилась и в мирное время — он пошел работать в Главный военный клинический госпиталь имени Н. Н. Бурденко старшим ординатором. Затем стал начальником хирургического отделения и, наконец, главным онкологом. Его борьба не прекращалась ни на минуту — на счету хирурга сотни спасенных жизней, выздоровевших, казалось, безнадежных больных.

Хирургия для Михаила Филипповича была больше чем призванием, она была сутью, смыслом его жизни. Даже в тот страшный день, когда пришло известие о гибели любимого сына из-за трагической случайности на охоте, главный онколог встал к операционному столу и блестяще провел сложнейшую операцию. У пациента не было времени ждать, пока врач переживет свое горе…

Михаил Филлипович скончался в 1999 году. В памяти многочисленных учеников и благодарных пациентов он остался величайшим хирургом и настоящим человеком. Героем. Рыцарем медицины.

«Школа милосердия, которую прошел я в советской военной медицине, навсегда осталась в моем сердце, как и навечно впечатались в него боль и горечь утрат, понесенных в суровые годы войны. Мысленно я снова и снова становлюсь к операционным столам — то в палатке медсанбата, то в госпитале, но всегда с одной надеждой, что пациент — будет жить!»

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости