Если некрополь замолчит

«Здесь похоронены оба Заречья…»

После официального закрытия кладбищ Всехсвятского, Спасского и Чулковского (1969–1975 годы) с городских некрополей вывозились мраморные надгробия, кованые ограды и калитки. Брали то, что дорого стоит на рынке, не обращая внимание на бесценность этих памятников для историков и исследователей. Про этику и почтительное отношение к усопшим даже упоминать бессмысленно.

С тех пор, кажется, много воды утекло. Но настал високосный 2020-й — на смену вандалам пришла стихия.

— Свято место пусто не бывает,— замечает писатель-документалист Михаил Майоров, ведя нас по Спасскому кладбищу в Зареченском территориальном округе Тулы. Здесь до сих пор не могут справиться с последствиями урагана, пронесшегося над городом в июле…

Спасское кладбище — одно из старейших мест последнего упокоения туляков. Оно было основано еще в XVIII столетии графом Григорием Орловым, и начиналось с захоронений жителей Кузнецкой, иначе — Оружейной, слободы. Сначала это были в основном простолюдины, от тех могил, пожалуй, уже и следов не отыскать. Позднее и зажиточные горожане стали приобретать здесь участки. В начале XIX века на погосте возвели храм во имя Нерукотворенного Образа Спасителя. Туляки называют его Спас-на-горе, с давних пор зародилась традиция венчаться именно здесь на Красную горку.

Среди надгробий, имеющих историческую и художественную ценность, можно назвать памятники XVIII-XIX веков — дворян Постниковых, штабс-капитана Прудникова, владельцев первой самоварной фабрики Лисициных, купцов, скобянщиков и оружейников Лялиных, самоварщиков Шемариных и Баташёвых, меценатов Салищевых, пивовара Е. И. Ветрова и многих других.

— На этом кладбище похоронены оба Заречья — дальнее и ближнее,— рассказывает Михаил Майоров, поясняя, что на две части большой район в восприятии его жителей условно разделила ветка железной дороги.— Всехсвятское кладбище долгое время было окраинным и для туляков значимым стало далеко не сразу.

Занимаясь ещё и антропонимикой, Майоров «читает» некрополи, словно родословную книгу. Изучая захоронения дореволюционного и советского периода, он устанавливает возможные родственные связи между однофамильцами. Так из небытия удается вернуть абзацы, а порой и главы истории нашего города. И именно поэтому разрушение памятников для исследователей, да и для всех нас — непоправимая, окончательная утрата.

Неприметная могила примечательной личности

На Спасском кладбище, по подсчётам М. В. Майорова, захоронены представители примерно семидесяти тульских родов. Проводя экскурсии по некрополю, он старается показать не только старинные надгробия людей известных фамилий, но и захоронения тех, чьи истории вряд ли кто-то узнает — за многими могилами уже никто не ухаживает.

Так, неподалеку от братских захоронений и мемориала Великой Отечественной войны, куда регулярно приходят туляки, покоится Полина Гудкова — единственная в СССР женщина — горный генерал-директор.

— Она родилась на территории нынешнего Киреевского района, в семье шахтёра,— рассказывает Михаил Майоров.— Полина Георгиевна занималась строительством шахт и горняцких посёлков, в военные годы руководила системой общественного питания всего Подмосковного угольного бассейна — открывала столовые для рабочих, лично всё курировала. А похоронили её здесь потому, что Гудковы — одна из самых старых и известных зареченских фамилий, которая обросла родством, разными ветвями.

Неподалёку похоронен А. Д. Шистовский — двоюродный брат основателя и директора первого планетария в России — Константина Шистовского. Эта семья происходила из деревни Лаптево (ныне город Ясногорск), в Тулу они перебрались в 1909 году. Впоследствии Константин Шистовский как инженер-конструктор участвовал в создании большинства планетариев нашей страны, в том числе первого в Тульской области — и второго в СССР — на Бобрик-Горе в Донском.

Здесь же, в северной части кладбища, гид обращает наше внимание на неприметную могилу Василия Николаевича Заревского.

— Василий Заревский — замечательная личность. Его считают прототипом главного героя советского фильма «Учитель пения», который вышел на экраны в 1972 году,— говорит он.— Заревский известен не тем, что сделал, а тем, что сделать не смог — он добивался открытия в Туле школы с музыкальным уклоном. Его идеи не услышали в нашем городе, Василий Николаевич дошел до высоких столичных кабинетов, и там предложение понравилось. Но школа открылась не в Туле, а в Москве.

Но, конечно, нельзя обойти вниманием вековые надгробия и памятники с фамилиями славных тульских династий. Участок купцов, крупных землевладельцев и заводчиков Лялиных без экскурсовода отыскать непросто — он не огорожен, большие и тяжелые плиты из дорогого габбро «вросли» в землю посреди словно бы хаотично расположенных захоронений разных времен.

— Участок очень большой, это свидетельствует о богатстве фамилии,— поясняет М. В. Майоров.— Такой мог сравниться по стоимости с домом — платили ведь в казну, а это всегда дорого. Здесь можно увидеть реальный уровень поверхности кладбища. Вокруг — «наросты» более позднего времени.

Несмотря на «затерянность» захоронения, местным компаниям оно хорошо знакомо.

— Ещё Глеб Успенский в 1860-х годах писал, что в Туле за неимением парков народ гуляет на кладбищах,— говорит краевед, указывая на «следы» таких прогулок — валяющиеся тут и там бутылки.

Сейчас в нашем городе есть и парки, и набережные, а кладбища для некоторых жителей по-прежнему привлекательны. Места древних захоронений нередко облюбовывает увлеченная далеко не здоровым образом жизни молодежь, и не только. Почтения к «отеческим гробам» они явно не испытывают, используя надгробия и как стулья, и как столы, а то и вовсе как способ демонстрации собственной лихости: передвинуть, свалить, разбить — что только не приходит в шальные головы… Одним словом, и без урагана некрополю хватало неприятностей.

Исчезающая история

— 2 июля я провел по Спасскому последнюю экскурсию,— вспоминает Михаил Майоров.— А 8-го на Тулу обрушился ураган. Он шёл с юго-запада и бушевал-то меньше десяти минут, но Заречью досталось сильнее всего…

Странная ирония: стихия в Туле не тронула живых, в буре никто не пострадал. Но с огромной силой она ударила по мёртвым. На кладбище упало всё, что должно было упасть, констатирует краевед, показывая огромные непролазные древесные завалы. За старыми тульскими некрополями толком не ухаживают. Центральные аллеи и территории возле храмов, конечно, расчищены, но в глубине множество старых деревьев, которые готовы рухнуть даже под собственной тяжестью — что говорить о шквалистом ветре.

— Я пришёл на кладбище 13-го июля,— продолжает Михаил Майоров.— Сложно описать увиденную картину. Тут и там падали ветки, приходилось буквально ползти под деревьями. Были повалены ограды, повсюду валялись осколки битого стекла от посуды для цветов. На многие участки пройти оказалось просто невозможно.

Краевед сразу оставил заявку в муниципальном комбинате спецобслуживания. На неё отреагировали быстро — по распоряжению старшего мастера КСО В. А. Дмитриевой наёмная бригада приступила к расчистке кладбище. Но последствия разгула стихии оказались таковы, что рабочие с ними не справились до сих пор.

Михаил Майоров рискнул повести нас на поиски единственной на территории некрополя статуи. Зная все захоронения как свои пять пальцев, он не сразу нашёл проход — так изменил ураган привычные маршруты. Пришлось преодолеть буквально полосу препятствий, прежде чем мы подобрались к потемневшему за столетие ангелу на могиле Верочки Мочалиной, ушедшей из жизни в 1920 году.

— Я сюда ни разу после урагана не добирался, завалы были непроходимые,— говорит гид, с видимым облегчением оглядывая статую: упавшая раскидистая берёза чудом её не задела.— Скульптура давно накренилась, поправить её на постаменте некому. Каждый раз боюсь увидеть её на земле.

Это захоронение примечательно во многих отношениях. Девушка по имени Вера Мочалина ушла из жизни на заре — ей было всего 19. Откуда на её могиле взялась статуя ангела, какие обыкновенно ставились на католических захоронениях,— неизвестно. Наиболее вероятно, что она была увезена с другой могилы, возможно, на Всехсвятском кладбище. О самой же Верочке экскурсоводы много лет говорили, что она покончила с собой из-за несчастной любви.

Давно придуманную кем-то романтическую легенду развенчала жительница Заречья Людмила Анатольевна Кобылина — мы встретили её здесь же, на кладбище,— она разбирала завалы веток на могиле родственников по соседству.

— Верочка училась с моей тётей Зинаидой Павловной Баташёвой в гимназии на нынешней улице Советской,— рассказала наша случайная собеседница.— Никакой несчастной любви не было, она умерла от туберкулеза.

— Я давно слышал об этой версии, но потом основной стало считаться самоубийство. И вот всё вернулось на круги своя,— резюмировал наш провожатый.

Бригада комбината спецобслуживания работает на кладбище постоянно — пилит и вывозит упавшие стволы, разбирает поломанные ветки. Но на месте завалов тут и там остаются гнутые ограды и разбитые надгробия.

Михаил Майоров остановил нас у захоронения молодого туляка Юрия Петрова. Мощное дерево, выросшее на могиле семидесятилетней давности, ураган выкорчевал из земли, обнажив останки.

— Посмотрите, кем поставлен памятник,— краевед указывает на надпись на плите — «любимому сыну от мамы».— Сюда ведь никто больше не придёт.

Многие поврежденные захоронения ожидает такая же участь — оставаться разрушенными, пока время и люди не довершат уничтожение. Случаев мародёрства на кладбище хватает и сегодня — немало старинных литых оград, поваленных ураганом и никем не восстановленных, уже исчезло в неизвестном направлении. Сколько ещё истории будет безвозвратно утеряно — бог весть…

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости