Беженецкая масса

Казалось бы: где Первая мировая война и где — Тула? Но на то она и мировая, что отозвалась и в Тульской губернии начала ХХ века. Рушился привычный уклад жизни людей, они утрачивали дома и имущество, становились беженцами.

Газета «Тульская молва» в январе 1916 года писала:

«Регистрационно-статистическим бюро при губернской земской управе в декабре вновь зарегистрировано по городу Туле 86 человек беженцев.

На работы отправлено 70 человек, из них 41 мужчина и 29 женщин.

О розыске семей дано 986 справок. Найдено и соединено 51 семейство.

Кроме того, дано справок: об одежде и обуви 224, о лишении пайка 273, о проезде по железной дороге по льготным билетам 184, об оставшихся на местах, занятых неприятелем, 177, о квартирах 158, о местонахождении эвакуированных учреждений 273, о пропавших без вести нижних чинах 253 и о порядке получения документов взамен утерянных 197, а всего 1 739 справок».

Фонды и благотворительные организации — это изобретение не нынешних времен. Немало их было создано в годы Первой мировой, чтобы упорядочить помощь нуждающимся соотечественникам. И заботились они не только о хлебе насущном для земляков.

Например, как сообщала «Тульская молва», в доме дневного пребывания был организован праздник для детей беженцев.

«Устроенная на средства городского комитета помощи беженцам, красиво убранная и сопровождающаяся рядом детских развлечений, елка удалась на славу.

Самое деятельное участие в организации детских развлечений принимала заведующая приютом А. М. Корчик.

Очень мило прошли детские сценки басни в лицах, красивое шествие времен года «Крестьянский труд» в костюмах крестьянина-труженика со знаками труда: прялки, косы, серпы,— при хоровом пении.

Детям раздавались подарки и угощение: девочкам платье, мальчикам рубашки, конфеты, пряники и орехи.

Присутствовало более 100 детей».

Но все же главными новостями были сообщения с фронтов: «Нашей подводной лодкой у Босфора потоплены два неприятельских парохода».

На первый взгляд, парадокс: беженцы меньше страдали от болезней, чем живущие у себя дома. Но, наверное, все же верно говорят медики: стрессом включаются все резервы защитных сил организма. Вот что писала «Тульская молва»:

«Ввиду того, что количество беженцев по городу Туле в настоящее время превышает 14 тысяч человек и что обслуживание этой массы в медико-санитарном отношении требует устройства специальных амбулаторий, решено организовать 2 амбулатории: одну центральную, в районе 2-й части, а вторую — в районе зареченской части.

Для заведования означенными амбулаториями приглашаются четыре врача и фельдшерский персонал в количестве 6 человек.

Означенный медицинский персонал, кроме ведения амбулаторного приема, будет обслуживать 80 приютских помещений комитета с населением до 4-х тысяч человек и беженецкую массу, живущую на частных квартирах.

Для координирования работы врачей по обслуживанию беженцев на дому с работой Феодосиевской больницы и заразных бараков комитета решено образовать при городском комитете особый медико-санитарный отдел.

Кстати, можно заметить, что по данным, собранным комитетом за 1916 год, заболеваемость беженской массы города Тулы за истекшее время ниже заболеваемости коренного населения. Хотя, ввиду перенесенных беженцами испытаний и тяжелых материальных условий жизни, можно бы предполагать обратное».

Судя по всему, профилактическая и санитарно-эпидемиологическая работа сто лет назад была поставлена не хуже, чем сегодня. Возможно, работал еще и обычный во все времена фактор «пофигизма» жителей по отношению к своему здоровью: те, кто не беженцы, к докторам обращались, только когда совсем невмоготу станет.

Тульская общественность и благотворительные комитеты обращали внимание и на беженцев в массе, и на отдельные случаи. То есть помогали людям адресно.

Зимой 1917 года несколько заметок в «Тульской молве» было посвящено несчастному случаю, произошедшему с беженцем Рутковским. 

«Вчера в городской комитет помощи беженцам явился беженец Минской губернии, Новогрудского уезда К. К. Рутковский 16-ти лет и рассказал следующее.

В начале сентября 1916 года он был нанят городской управою для возки дров с Лихвинского вокзала.

9 ноября на Лихвинском вокзале он подвергся несчастью. Испуганная свистком паровоза лошадь рванулась в сторону, сани опрокинулись на него и придавили ему ногу, сломав бедренную кость выше колена.

Рутковского отвезли в земскую больницу, откуда, однако, спустя неделю выписали. Врач же больницы объявил Рутковскому, что ему следует беречь ногу, пока кость не зарастет вполне, а это продолжится не менее года.

Рутковский из больницы на двух костылях едва дотащился до квартиры возчиков при городской управе.

Здесь же ему, как не способному к труду, прекратили выдачу содержания.

Комитет помощи беженцам, как мы слышали, вошел в интересы потерпевшего Рутковского и вчера запросил городскую управу, согласна ли она выдать пособие ему как получившему увечье при исполнении служебных обязанностей, или, в противном случае, сам потерпевший предъявит иск к управе за увечье по закону.

До разрешения этого вопроса инвалиду Рутковскому приходится испытывать страшные лишения».

И впоследствии, в нескольких номерах газеты, судьба 16-летнего Рутковского отслеживалась. Его возвратили в больницу, то есть взяли на казенный кошт: кормить и лечить. А заодно уличили во вранье: «Рутковский находился на излечении в земской больнице не 10 дней, а около двух месяцев, как это установлено теперь скорбными больничными листами».

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости