Музейные детективы

От большинства усадеб, которые когда-то располагались на территории Тульской губернии, почти ничего не осталось. Но они продолжают существовать — в архивных документах, мемуарах и в произведениях искусства, хранящихся в фондах Тульского областного художественного музея.

26 подвод с барским имуществом

Предметы из тульских усадеб — важная часть коллекции ТОХМ. Их путь в музей был непростым. После революции 1917 года часть вещей привезли в губернский центр, часть какое-то время оставалась в опустевших барских домах, где открывались местные музеи дворянской культуры и быта. Музеи просуществовали недолго, и со временем их экспонаты тоже переехали в Тулу.

Губернский музейный фонд размещался на Воздвиженской, 12 (сегодня — ул. Революции). Именно сюда свозили предметы из усадеб в течение нескольких лет — с 1919 по 1926 год. В результате в распоряжении фонда оказалось настоящее богатство: известно, что только из усадьбы великого князя Николая Николаевича в Першино Алексинского уезда в город доставили 26 подвод с барским имуществом.

— В тот период в Туле был один музей, и только в 1939 году его разделили на краеведческий и художественный,— говорит заведующая ТОХМ Людмила Черезова.— И фонды поделили пополам, причем по формальным признакам: краеведческому отдали предметы быта, художественному — предметы искусства. Я мечтаю об объединении коллекции предметов из тульских усадеб и очень надеюсь, что это рано или поздно произойдет…

Объединение коллекции очень помогло бы тем, кто занимается изучением истории тульских усадеб и тем более — экспонатов усадебного происхождения. Здесь много белых пятен, поэтому музейщикам приходится проводить настоящие расследования, чтобы идентифицировать, скажем, лицо на портрете или вычислить, из какого имения попала в фонды та или иная вещь. И каждое такое расследование разворачивается непредсказуемо, как детектив. Да, подробные описания большинства предметов сохранились — для этой работы в 20-е годы из Москвы даже выписали двух художников. Но они иногда халтурили. Запросто могли тщательно описать три картины, а потом добавить: «и еще 31 семейный портрет».

Незабудки как знак любви?

К сожалению, в советские времена усадебной темой в музеях занимались мало, и неудивительно, что сегодня она оказалась полем для научных открытий.

— На оборотной стороне одного из портретов, привезенных из усадьбы Урусово Веневского района, есть запись: «Марк. Кампанари»,— продолжает Л. Черезова.— Довольно долгое время изображенный на нем человек считался неким Марком Кампанари. Потом кто-то обратил внимание на точку и сделал предположение, что это маркиз Кампанари. И совсем недавно мы обнаружили, что на портрете на самом деле изображен Никита Волконский, муж Зинаиды Волконской, урожденной Белосельской, получившей Урусово по наследству. А надпись на холсте — это знак принадлежности к роду маркизов Кампанари: приемная дочь сына Волконских вышла замуж за представителя этой фамилии…

Людмила Германовна рассказывает о том, как бывает трудно идентифицировать лицо на портрете. Было написано: «П. К. (портрет князя.— ред. ) Михайло Андреевич Белосельцев», а оказалось, с холста смотрит сам Иоганн Эрнст Бирон. А в «Портрете мальчика» музейщики неожиданно опознали Павла I. В Урусово вообще было много царских портретов — и не только Романовых, но и периода Смутного времени — Бориса Годунова, Шуйского и даже Самозванца.

— Кроме того, Волконские заказывали копии портретов своих родственников. С московским цеховым художником, который выполнял эту работу, даже был заключен специальный контракт — информация об этом осталась в архивных документах,— объясняет Л. Черезова.— А один портрет действительно уникальный, он был показан в 1905 году на Таврической выставке в Санкт-Петербурге. На нем изображена княжна Волконская, погибшая в возрасте 23 лет в результате несчастного случая — лошади вдруг понесли. По воспоминаниям, княжна была нехороша собой, и люди злословили: мол, лошади обернулись и испугались…

А сколько историй связано с удивительной Зинаидой Волконской — писательницей, певицей, хозяйкой литературного салона, придворной дамой, сопровождавшей Александра I во время его заграничных походов и, по слухам, бывшей его любовницей. Волконская обожала незабудки — рассказывают, что на похоронах Александра I она положила букетик голубых цветов в царский гроб. В одном из залов Тульского областного художественного музея стоит прелестный мозаичный итальянский столик с незабудками — и это обстоятельство позволяет предположить, что он был изготовлен для Зинаиды Александровны, а значит, привезен из Урусово.

В поисках «Феба»

Людмила Германовна признается, что шансов вычислить происхождение бывшей усадебной, а ныне музейной мебели еще сложнее, чем картин. Хотя и с ними не все ясно. Гордость тульского музея, знаменитый цикл Леандро Бассано «Двенадцать месяцев», вроде бы доставлен из дворца Бобринских в Богородицке. Но он нигде не упоминается, при том, что сохранилось подробное описание всех картин в усадьбе. Существует предположение, что Бассано украшал усадьбу в Бобриках, но в это трудно поверить — дом был небольшим, а полотна крупноформатные…

— Одна из самых поразительных историй связана с «Фебом» Валентина Серова,— продолжает рассказ Л. Черезова.— Эту работу заказал статский советник Селезнев для украшения своей усадьбы в Архангельском (сейчас это Каменский район): ее планировалось установить на потолке библиотеки. В одном из сохранившихся писем есть рассказ о том, как «Феба» привезли в Архангельское, где в это время работали художники из Мюнхена: расписывали стены усадьбы. Так вот, серовский «Феб» им не понравился, они сочли его слишком салонным. Полотно спас известный художник, реставратор и историк искусства Игорь Грабарь. Узнав о существовании «Феба», он отправился в Архангельское на его поиски. И нашел: холстом накрывали бочки с солеными огурцами…

Проходим по музейным залам. Изящный диван из карельской березы: из какой усадьбы его привезли — увы, неизвестно. Коллекция стекла и мейсенского фарфора — кому принадлежали эти изысканные вещицы, сказать сложно. А вот у сервиза с птицами есть легенда, и какая! Рассказывают, что его нашли в тайнике в усадьбе Бобринских. Тарелочки с овощами тоже, скорее всего, из Богородицка. Фарфоровая бульонница — точно из Урусово: она отмечена гербом Белосельских.

Портрет князя Гагарина — из имения, соответственно, Гагариных в Сергиевском (ныне — Плавск), портрет супруги Мясоедова — из усадьбы знаменитого художника в Чернском районе. Картина Сверчкова «Охотник, застигнутый вьюгой» — из барского дома конезаводчика Бутовича в Прилепах. Огромный красивый шкаф — из имения Олсуфьевых в Красных Буйцах (Богородицкий район), деревянная консоль — оттуда же. У этой консоли, между прочим, есть пара: точно такая же украшает интерьер Музея изобразительных искусств имени Пушкина в Москве. Полупрозрачный каминный экран — из усадьбы Хомякова, это один из немногих предметов Богучаровского имения, оставшихся в Туле, остальные увезены в столицу и хранятся в Третьяковской галерее и Государственном Историческом музее. А вещи из Прилеп отданы Тимирязевской академии…

Конечно, обидно, что большая часть усадебных богатств уже не вернется на родную землю. Но еще больше жаль навсегда утраченные предметы. И, возможно, именно их будет не хватать ученым для виртуального восстановления интерьеров прекрасных и таких разных тульских усадеб.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости