Приказано: выстоять - 8

Отрывок из книги одного из руководителей обороны Тулы и партизанских операций в годы Великой Отечественной войны, командира Тульского рабочего полка, Героя Российской Федерации (посмертно) генерал-майора Анатолия Петровича Горшкова.

(Продолжение. Начало в № 71. )

…А на позициях жизнь шла своим чередом. Журило с сомнением постучал по мосткам, которые строили для атаки, и сказал:

— Все, хлопцы. Развалились.

— Так лезут же все напролом,— Короб подошел к Журило.— И стройматериал хлипкий.

— Придется напрямик, через бруствер, а у меня френч выходной, мазать не хочется,— Журило занял свое место взводного.

Две атаки его взвод отбил без больших потерь: трое раненых, один убитый. Раненых отправили в тыл чуть ли не силой — не хотели уходить от своих. «Хорошо, Клава Чурляева пугнула столбняком,— подумал взводный.— Пуль не испугались, а столбняк — гляди ж ты?!» Журило усмехнулся. Он шел по траншее и смотрел по сторонам. Два боя, только два боя, а позицию взвода не узнать.

— Жень, а Жень,— позвал он Дешина, семнадцатилетнего парня, невысокого, юркого, плотного, с маленькими, круглыми, быстрыми глазами.

Тот отложил в сторону винтовку, ствол которой внимательно рассматривал через открытый затвор, и подошел.

— Смелый ты у нас. Ох, смелый. И не страшно було?

— А чо, дядь Коля?! Малость струхнул, когда танки полезли, а так ничо,— Женька потоптался.

— Ну, малость, то добре. Оцэ бачишь? — Журило поднял тяжелый кулак.— Храбрецы! Пулеметы ихние видел?

— Ну, видел… — Женька с опаской глянул на кулак, который покачивался перед лицом.

— Так куда ж тебя черти под пулеметы понесли? В атаку тоже с умом ходить надо. Я с твоей мамкой не договаривался на твоих похоронах быть, понял? Побачу, що в храбрость играть будешь, домой отправлю. Тут тебе война, а не цацки! — Журило двинул Дешина по загривку. Тот отскочил.— Марш отсюда!

Женька ретировался быстро. Он уже изучил крутой характер взводного и знал, что первое дело — исчезнуть с глаз. А отходил Журило быстро.

Взводный достал доску, лежавшую за бруствером, подкатил два булыжника, валявшихся в траншее, и устроил себе лавку. Стащил сапог и вытряхнул набившиеся туда камешки. Сапог он натянуть не успел, но успел ухватить за телогрейку Шишкина, спешившего куда-то с ручным пулеметом на плече и тремя набитыми дисками в левой руке.

— Паша, стой! Куды летишь? — Журило потянул к себе оружейника.

— Брось, Микола,— сказал Шишкин, пытаясь вырваться,— брось, мне не до игрушек.

Журило на миг выпустил Шишкина, и этого мгновения ему хватило, чтобы натянуть сапог. Он пружинисто встал.

— Паша, золотко ты мое, я тоже про игрушки. Що ты мне всучил? — он пошел на Шишкина.— Що это за пукалка такая?! — Журило стащил с бруствера свою винтовку и ткнул ею под нос Шишкину.

— Ты, Микола, чокнулся, да?

Журило приподнял Шишкина над землей, голова его ушла в воротник, и он только водил глазами из стороны в сторону.

— Поставь меня, бугай, на место,— прохрипел Шишкин.

Журило слегка ослабил хватку и приблизил свое крючконосое, в черных крапинках въевшегося в кожу угля лицо к лицу Шишкина.

— Паша, подари пулемет. Ну хочешь, на колени встану? — Журило отпустил Шишкина и сделал вид, что собирается рухнуть в ноги Павлу. Шишкин поставил «дегтяря», положил на доску диски и стал заправлять под пояс телогрейку. Едва Шишкин выпустил из рук пулемет, как он тут же очутился в руках взводного, и Паша понял: никакой силой его у шахтера не отнимешь.

— Вот черт! — Шишкин плюнул под ноги.— Правду о вас говорят, что вы упрямые.

— Правду, Паша,— Журило праздновал победу.— Упрямые! Фашист тоже обижается. Но что поделаешь, порода такая,— он поставил за спину, вне зоны досягаемости оружейника, пулемет и поднял диски.— А это приданое, да, Паша? — Шишкин махнул рукой.— Я тебе из него таких мертвяков наделаю, Паша! Первосортных мертвяков!

Шишкин снял вещмешок, который постоянно таскал на спине, развязал его и вытащил шесть пачек патронов.

— Все, Микола, больше не дам,— и стал завязывать мешок. Журило от такой щедрости потерял дар речи. Потом, придя в себя, загремел:

— Женька! Дешин!

Тот вынырнул из-за угла траншеи, словно давно ждал, когда его позовут.

— Горючего дорогому гостю! И закусь.

— Брось, Микола, брось,— Шишкин засуетился.— Я при исполнении, у меня работы много.

— Паша, мы все при исполнении,— Журило уже протягивал ему флягу.— Выпей, Паша, за погибель всяческой нечисти. Смерть фашизму!

Шишкин понял, что за такой тост грех не выпить. Он взял флягу, сделал несколько глотков. Пожевал хлеб и сало. На его круглых щеках выступил румянец.

— Спасибо, братцы,— он поднял мешок.— Сегодня еще и поесть не успел,— сказал виновато и закинул мешок за спину.— Ну, я пойду. Сам знаешь, сколько работы.

— Знаю, Паша, а потому за пулемет спасибо. В бою отработаю оцэй подарунок,— сказал Журило.

— Бывайте,— и Шишкин пошел назад.

Журило посмотрел ему вслед, потом достал свою винтовку.

— Женька,— позвал он Дешина опять. Тот с готовностью отложил сухарь с куском сахара.— Вот тебе мой «лебель». Пристрелян. Так что ты свой «манлихер» поставь в сторону. Патронов к нему все равно нет.

— Нет,— подтвердил Дешин.— Десяток остался.

— Ну то-то же,— Журило поднял пулемет.— А мне эта машина подойдет.— И он перекинул «дегтяря» с руки на руку, словно дубину.

— Спасибо, дядь Коля,— поблагодарил Женька.

Журило высунулся из окопа, взял бинокль с одним целым очком, поставил его вертикально и стал внимательно рассматривать кирпичный завод. По мере того, как он поворачивал бинокль вправо, усы его все больше топорщились.

— От що ты, Женька, скажешь? — повернулся он к Дешину.— Танки снова подтянули, бронетранспортеры… Мотоциклы опять же. Третью атаку готовят, як думаешь?

Женька неопределенно пожал плечами: атака так атака.

— Ты ось що, сынок,— голос Журило стал непривычно мягким и глухим. — Дуй на КП, к Горшкову, связным. Скажешь, я прислал. Давно от нас связного просили, да я все забывал…

Женька исподлобья глянул на Журило и сказал, отодвинувшись подальше:

— Не пойду.

Журило поднял на него колючие маленькие глазки. И долго смотрел. А потом сказал:

— Може, так воно и лучше, хлопче. Хотел я тебя уберечь…

Поднялся и пошел по траншее. Но лишь на какое-то мгновение плечи его ссутулились. А потом он остановился, развернул грудь, вскинул на руку пулемет и двинулся на полусогнутых ногах, как ходил в забое. Он знал: атака начнется вот-вот.

…Горизонт заволокло серой мглой. И оттуда, из мглы, вновь начали лететь к нам мины. Едва начался обстрел, на КП появился Шишкин.

— Исаева не видели, Анатолий Петрович? — подошел он ко мне.

— Не видал. Зачем он тебе?

— Журило пулемет забрал. Нужно смотаться быстро за новым в институт, ребята его, поди, уж кончили собирать… Лошадь нужна. Армию бы пощипать… А что мы можем? — Шишкин отвел глаза. В этом оружейном мастере была хорошая хозяйская жилка, которая подсказывала ему рациональные решения. Но согласиться на его предложение я не мог: «щипать» попросту было некого.

— Не темни, Паша, не темни,— вмешался Аникушин.— Есть же у тебя заначка? Ну, есть?

— Есть, есть,— передразнил Шишкин.— Ты ее, что ли, делал?

— Пал Дмитриич,— я положил руку ему на плечо.— Дай, что есть, в третий батальон. Не приказываю — прошу. У армии, сам знаешь, сейчас не густо. Будет — сами подкинут…

Шишкин потер тыльной стороной ладони щеку.

— Зуб покою не дает.— Он помолчал.— Есть у меня два ПТР и «максим», если ребята их подремонтировали, отдадим. 

— Ну вот и славно,— сказал Аникушин.

(Продолжение следует. )

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости