Приказано: выстоять-5

Отрывок из книги одного из руководителей обороны Тулы и партизанских операций в годы Великой Отечественной войны, командира Тульского рабочего полка, Героя Российской Федерации (посмертно) генерал-майора Анатолия Петровича Горшкова.

 (Продолжение. Начало в № 71. )

— Ведь танки, капитан! Танки! — крикнул Елисеев, который только теперь заметил то, что происходило у завода.

— Вижу, Алеша, вижу,— сказал я, не спуская глаз с бронированных коробок и быстро выбираясь из щели. Рванул дверь КП, оставил ее открытой и бросился к телефону.

— Пушкарей мне, Петрухин! — крикнул я и развернул карту.

— На проводе зенитчики,— связист протянул трубку, и я услышал глуховатый голос Бондаренко.

— Товарищ седьмой, докладывает Горшков. На нас идут танки. Двумя колоннами. Справа и слева от кирпичного завода. До сорока машин. Дайте огня!

— Дадим. Мои орлы уже их держат на прицеле. Пусть вдоль рва повернут. Нам их борты нужны, понял? Борты! Под скулу, сам знаешь, легче валить. Своим скажи, чтоб не дрейфили.

— Скажу, но и вы не подведите.

— Не подведем.

Трубка умолкла.

Танки выдвигались не спеша. Я поднял бинокль. Черные с желтым кресты, распахнутые люки, высунувшийся из одного из них фашист, машущий двумя флажками. Вот он, враг! Я вглядывался в него до рези в глазах.

Минометный обстрел внезапно кончился. Теперь лишь низкий грозный гул танков плыл над землей. Я повернул бинокль влево, туда, где должны были стоять зенитки, и вскоре увидел их. Неестественно длинные стволы орудий, вкопанных в землю, виднелись над свежеразрытой глиной, над жухлой травой. «Лучше позицию для стрельбы прямой наводкой трудно найти,— подумал я,— но и уязвимее тоже». Установленные на скате холма орудия были отличной мишенью и для танков, и для минометов.

— Честно говоря, не завидую зенитчикам,— сказал Елисеев, уловив направление моего взгляда.

— Другого выхода у них нет,— ответил я,— долг свой они выполняют честно.

Танки сползали все ниже, а за ними начались короткие перебежки людей.

— Связных ко мне! Нужно идти в батальоны, товарищи,— сказал я, едва связные окружили нас.— Приказ важный, от него будет зависеть судьба боя. Передайте Ведерникову и Хохлову, всем командирам рот, что нужно отсекать от танков пехоту. Пусть истребители занимаются танками, остальные — только пехотой. Ясно?

— Ясно,— вразнобой ответили связные.

— И сразу назад,— приказал я.

Мой голос утонул в грохоте выстрелов. Это ударили зенитки, и эхо заметалось по лощине. Словно по сигналу зениток, танки начали выплескивать желтые языки огня, открыв его с 500–600 метров по позициям полка. Зенитки, не замеченные в первые две-три минуты боя, беспрепятственно расстреливали колонну, тянувшуюся к Рогожинскому поселку. Я жадно вскинул бинокль. От работы зенитчиков сейчас зависело все. Нужно было, чтобы они подожгли танки и чтобы это увидели бойцы полка. Иначе и обстрелянные солдаты могли бы дрогнуть перед четырьмя десятками упакованных в броню пушек и пулеметов. Зенитчики взяли колонну «в вилку», быстро пристрелялись и открыли беглый огонь по машинам, которые, почуяв неладное, начали расползаться вдоль противотанкового рва.

Первый танк на мгновение повернулся боком к батарее, и вдруг невидимой, чудовищной силой, словно вихрем, рвануло его башню, и та, переворачиваясь, покатилась по земле. Огонь ударил из машины, и ее тут же заволокло черным дымом.

— Есть один,— прошептал я, боясь спугнуть удачу.— Давайте еще, милые!

Зенитки били по врагу, и каждая уничтоженная машина умножала наши шансы на успех боя.

Густой сизый дым облизал корму и скользнул под днище второго танка. Словно спасаясь от дыма, он повернулся вокруг оси, и новый снаряд разворотил ему двигатель. Рядом с ним встал с разорванной гусеницей третий подбитый танк. Серые фигурки танкистов скатились по броне. Пушки уцелевших танков суетливо пошарили по сторонам и повернулись к батарее. Я понял, что фашисты засекли зенитки и вся мощь огня будет перенесена на артиллеристов.

Дуэль была короткой и неравной: три зенитных орудия против полутора десятков танков. Было в этой дуэли что-то от охоты на крупного зверя, который стоит, обреченно и зло огрызаясь, а на него наскакивает свора псов.

Зенитки жили. Еще три танка окутались огнем, прежде чем замолчало последнее орудие. А взрывы танковых снарядов все кромсали землю, разбитые ящики из-под снарядов, искореженный металл, в котором трудно было узнать зенитки. В вихре огня, бушевавшего на позициях, ничто не могло остаться живым. Я стащил с головы шапку, вытер лицо, нахлобучил ее звездочкой назад и повернулся к Аникушину.

— Останешься за меня!

Заскочил в будку, рванул со стены автомат и побежал вниз, к окопам. «В бой! В бой! В бой! Туда, где бойцы, туда, где льется кровь»,— стучала в висках одна мысль, и я, пригнувшись, бежал к своим батальонам.

Трассирующие пули проворными шмелями сновали вокруг. В свежих воронках еще держался дым, в старых — поблескивала вода. Я скользнул в траншею, больно ударившись коленом о ящик из-под патронов. Боль словно отрезвила меня. Осмотрелся. У изгиба траншеи спокойно стоял пожилой боец в телогрейке, ватных брюках и… в шляпе. Зажав винтовку левой рукой, он неторопливо сворачивал самокрутку.

— Кто командир роты? — спросил я.

— Мартынов, товарищ капитан. Там он,— кивнул боец головой через плечо.

Я лег на бруствер. Танки, покончив с зенитками, обшаривали свободное пространство перед противотанковым рвом. Зенитчики сбили спесь с танкистов, и потому шесть или семь танков, укрывшись в выемках и овражках, прикрывали огнем тех, что ползали у рва. Снаряды рвались за спиной, и слышно было, как изредка, срезанные осколками, с глухим шумом падали ветви деревьев.

Я высунулся по пояс, стараясь получше разглядеть, что делается справа и слева от меня, но тут же мой сосед бесцеремонно сдернул меня вниз.

— Пехота!

Серые фигурки автоматчиков, прижатые в начале атаки кинжальным огнем пулеметов и зениток к земле, снова поднялись. Слегка согнувшись, уперев автоматы в животы, они цепью шли на нас.

Два звонких выстрела со ската склона раздались за моей спиной. Значит, зенитчики живы! Два земляных фонтана тяжело поднялись возле танков, вновь, словно из-под земли, выросших за своей пехотой. Я знал, что нас поддерживает десятая батарея, которой командует лейтенант Михаил Милованов. Ночью перед боем он зашел к нам на КП, чтобы уточнить расположение позиций рабочего полка.

— А то как бы по своим не влепить,— улыбнулся он.

— Без вашей помощи нам не обойтись,— сказал Агеев.— Ты уж, брат, не подкачай.

— Постараемся,— ответил Милованов.

Жив ли он сейчас? Уцелел ли? В том, что фашисты поджали хвост, основная заслуга зенитчиков. Два орудия из трех ведут стрельбу, и каждый выстрел сбивает спесь с вражеских танкистов. Еще одна машина резво размотала гусеницу и встала, повернувшись ходовой частью к нам. Этим не замедлила воспользоваться десятая батарея. Три снаряда подожгли танк, и он окутался дымом. Но фашистская пехота настойчиво шла вперед.

— Приготовиться к бою! — пронеслось над траншеей, и я понял, что Мартынов держал нить схватки в своих руках.

— Огонь по моей команде!

— Шел бы ты, сынок, отсюда, а? — повернулся, переходя на «ты» со мной, мой сосед.— Убьют ненароком… Не здесь твое место.— И он стал аккуратно, по-хозяйски прилаживать винтовку на бруствер траншеи.

На миг мне стало жарко, и я рванул пуговицы телогрейки. «Неврастеник чертов,— ругнул я себя.— Понесло тебя в окопы. Ты командир, ты должен командовать, не настал еще твой черед лезть в окопы, чтобы строчить из автомата и швырять гранаты». Но самобичевание мало утешало. Понимал, что совершил ошибку, покинув КП, но уйти отсюда сейчас, когда началась атака, не мог. Совесть не отпускала.

(Продолжение следует. )

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости