Тяжелым сном спали по двое суток, или Антиалкогольная кампания Николая II в Туле
12 февраля 2016 00:00
Автор: Сергей ТИМОФЕЕВ
Осенью 1914 года государь император Николай II, довольный успехом первых месяцев антиалкогольной кампании, заявил: «Я уже предрешил навсегда воспретить в России казенную продажу водки». И воспретил. Пить на Руси, конечно же, не прекратили, а вот монархию через три года ликвидировали.
Много ли пили в начале прошлого века на тульской земле? Однозначный ответ на этот вопрос дать невозможно, потому как такой статистики не велось, как не было и сравнений с другими территориями. Довольствоваться остается лишь фактом открытия в Туле первого в России «Приюта для опьяневших», что произошло в ноябре 1902 года. Согласитесь, потребность в вытрезвителе — не аргумент в пользу поголовной трезвости.
Газета «Тульская молва», издаваемая в Туле с 1907 по 1918 год, сохранила на своих страницах заметки о местных пьяницах, дебоширах, курьезных и трагических случаях, связанных с чрезмерным употреблением алкоголя и борьбой с ним.
Пить или не пить?
В начале антиалкогольной кампании Николая II «Тульская молва» публикует интервью с управляющим отделом промышленности в Министерстве торговли Российской империи В. П.
Старички загуляли
Забавную историю публикует «Тульская молва» уже по ходу антиалкогольной кампании:
«На днях произошел следующий курьезный случай. Чины сыскной полиции, делая обход, зашли в один из „чайных домиков“ Рубцовской (ныне ул. Сойфера.— Прим. ред. ) улицы. Там расположилась веселая компания, которая вела себя не только непринужденно, но чересчур развязно и пришедших чинов полиции обругала чуть ли не „русскими свиньями“, а один даже погрозил бутылкой…
Веселая компания была приглашена в участок, где все они оказались занимающими хорошие места в одном из местных учреждений, причем одному из гуляк оказалось ни много ни мало, а 65 лет, а самому молодому — 54 года.
Об их действиях составлен протокол, который пойдет на распоряжение гражданина губернатора».
Сообразили на двоих
Анекдот того времени:
— Доктор,
— Одеколон пили?
— Пил… Не помогает…
История, которую описала «Тульская молва» в разгар запрета на продажу водки, закончилась трагически.
«В городской Ваныкинской больнице скончался А. И. Потиков, 41 года, доставленный туда вместе с А. И. Ивановым, 19 лет.
При производстве дознания по этому поводу выяснилось, что Иванов и Потиков купили в ближайшем аптекарском магазине фунт одеколона, который и распили вместе.
Вскоре оба они почувствовали себя очень плохо. Появились признаки отравления, и они принуждены были слечь.
Два дня оба — и Иванов, и Потиков — промучились дома, но в конце концов их обоих пришлось отправить в Ваныкинскую больницу, где, несмотря на все принятые меры, Потиков умер, а Иванов в настоящее время поправляется».
Первые результаты
На второй месяц антиалкогольной кампании стало понятно: запретом на продажу водки ситуацию не изменить. «Тульская молва» в заметке «Отчаянные головы» приводила следующую статистику:
«Месяц тому назад, подводя итоги результатов запрещения продажи крепких напитков, мы отмечали, что за месяц трезвости в приют для опьяневших было доставлено не более 15 человек.
Теперь с того времени прошло еще более месяца — можно было надеяться, что в приют для опьяневших почти совсем прекратились поступления.
Однако это далеко не так. Оказалось, что за второй месяц трезвости поступило опьяневших в два раза более, чем в первый.
Привозили лиц с формами тяжких опьянений: тяжелым сном спали по двое суток.
— Есть такие отчаянные головы,— рассказывали вчера в приюте нашему сотруднику,— которые готовы напиться всякой дряни — лишь бы опьянеть.
Пьют денатурированный спирт, пропуская его через парной хлеб; пьют политуру, очищенную луком…
И никак не хотят понять, что пьют не хмель, а яд, который роковым образом разрушает весь организм».
Жажда
Желаемого результата в борьбе с пьянством, прежде всего среди оружейников, достичь никак не удавалось. Дело в том, что у проходных заводов, как в Туле, так и по всей России, всегда можно было легально или нелегально выпить. Часто наливали в долг. Пьянство продолжалось, принося ущерб не только здоровью пьющих, но и производству оружия для войны.
Как и в перестройку, анализировать причины пьянства во время царской антиалкогольной кампании никто не спешил. Куда проще было максимально ужесточить продажу алкоголя. В результате резко увеличилось количество отравлений денатуратами и прочими спиртосодержащими жидкостями. За водкой запретили пиво, а потом и вино. Запрещенный алкоголь не уничтожали, а распродавали по спецразрешениям, которые, судя по всему, достать было нетрудно.
«Тульская молва» описывает случай штурма винного склада во время антиалкогольной кампании:
«Вчера у казенного винного склада можно было наблюдать прелюбопытную сцену. Многие жители города добыли разрешение на покупку водки и „атаковали“ склад.
«Атаки» были столь яростны, что пришлось вызвать наряд полиции, чтобы водворить порядок между жаждущими получить «воду жизни»…
Не пропил — отдай государству
В «Тульской молве» есть и такой призыв от земского собрания Епифанского уезда Тульской губернии:
«Епифанское уездное очередное земское собрание постановило: возбудить перед правительством ходатайство об окончательном прекращении продажи спиртных напитков.
Вместе с тем признало: ввиду того что население Епифанского уезда ежегодно пропивало свыше миллиона рублей, теперь же эти деньги остались на руках у населения — обратиться к нему с призывом о своевременной уплате повинностей».
Но не стоит думать, что в начале XX века в Туле только и делали, что злоупотребляли алкогольными напитками. Пьянство было, но вместе с тем значительная часть туляков проводила досуг исключительно культурно. Работали театры, шли сеансы кинематографа, представления в цирке, концерты, устраивались танцевальные вечера, функционировали школы, библиотеки, училища. С фронтов Первой мировой приходили известия о геройстве туляков, вместе с ними списки убитых и раненых. Ежедневная газета «Тульская молва» сохранила на своих страницах память обо всех этих событиях.
Продолжение рассказов о тульских буднях столетней давности — в следующих номерах «Молодого коммунара».
