Из жизни тульских помещиков

В XIX веке помещик Пётр Фёдорович Самарин имел прекрасную усадьбу в селе Молодёнки Епифанского уезда Тульской губернии и часто приглашал к себе гостей. Среди них были и довольно известные люди, в том числе граф Лев Николаевич Толстой, с которым здесь случались необычные истории.

Гостеприимная усадьба

По воспоминаниям современников, большой двухэтажный дом П. Ф. Самарина в Молодёнках имел ещё две прилегающие к нему террасы, уставленные цветами и декоративными растениями. Близ террас были разбиты изящные клумбы.

Из просторного вестибюля широкая, отлогая лестница вела на второй этаж, где светлый коридор разделял дом на две половины со спальнями и комнатами для гостей. На первом же этаже помещались парадные большие комнаты, убранные красиво и уютно, а также обширная библиотека с книжными шкафами, уставленными редкими ценными изданиями. Здесь же находилась огромная столовая с большим столом, стены которой украшали гравюры и офорты. Особенно ценно было собрание офортов Рембрандта. Самарин был знатоком и любителем офортов и гравюр, поэтому составил из них богатую и редкую коллекцию.

Пётр Фёдорович с супругой Анной Павловной имел обыкновение принимать много гостей в Петров день (29 июня — по старому стилю, 12 июля — по новому), когда к ним съезжался не только почти весь Епифанский уезд, но и масса приглашённых издалека.

Супруги Самарины не имели детей, только племянников (среди них были и молодые философы — будущие профессора) и племянниц из рода князей Трубецких, которые с удовольствием навещали дядю и тетю. Они привозили с собой знакомую молодёжь из княжеских родов Лопухиных, Оболенских, графского рода Барановых, рода дворян Раевских. Приезжали графы Л. Н. Толстой, Ф. Л. Сологуб, князь П. А. Уваров.

Было очень весело — из старых сундуков и шкафов доставали всё, что годилось для постановок живых картин, спектаклей, шарад. А на свежем воздухе на специально оборудованной площадке даже играли в теннис.

Осенью же в имении Самариных часто устраивалась для гостей охота. При этом все соседи-помещики привозили и свои своры собак. Охотники выезжали в угодья на заре, а возвращались только поздно вечером к ужину. А потом в столовой обсуждали и спорили об охоте, политике, литературе, искусстве. Гостеприимная и доброжелательная хозяйка Анна Павловна Самарина сама разливала чай…

Три храпа

Сохранились воспоминания Софьи Петровны Бельгард о том, как она в юности в 1870-х годах бывала в имении Самариных в Молодёнках вместе со своим отцом князем Петром Александровичем Урусовым. В один из летних визитов они были в компании известного писателя, графа Л. Н. Толстого, князя В. А. Черкасского, брата хозяина усадьбы Юрия Фёдоровича Самарина и разнообразной молодёжи.

С. П. Бельгард рассказывала, как на следующий день после приезда всё общество собралось на одной из террас, где Пётр Фёдорович Самарин «с привычным дружелюбно-насмешливым взглядом прищуренных глаз из-под пенсне» слушал анекдотический рассказ Льва Николаевича Толстого о только что проведённой им ночи.

Дело в том, что Толстого положили спать в одной комнате с Ю. Ф. Самариным. Только Лев Николаевич стал засыпать, как раздался «спокойный, методичный» храп брата хозяина. Как ни старался писатель заснуть, как ни поворачивался с одного бока на другой, храп не давал покоя. Тогда Толстой решил перебраться в соседнюю комнату, где помещался князь Черкасский.

Все в доме уже спали, и Лев Николаевич, захватив подушку и одеяло, бесшумно отворил дверь комнаты, прилёг на свободный диван и заснул. Внезапно граф был разбужен «сердитым» храпом своего нового соседа. Толстой стал выжидать в надежде, что храп прекратится. Но прошёл час, другой, а князь продолжал «сердито храпеть». Уже стало светать. Лев Николаевич смог теперь разглядеть на фоне белых подушек «суровое, сосредоточенное лицо» Черкасского, продолжающего храпеть. Писатель понял, что этому храпу не будет конца, и он ещё раз захотел попытать счастья, найти убежище, где бы он мог хотя бы немного вздремнуть.

Снова захватив подушку и одеяло, Толстой спустился по лестнице на первый этаж, через вестибюль вышел в сад и пошёл во флигель, где спали молодые люди. Он зашёл в комнату к своему знакомому Р. А. Писареву. Однако Лев Николаевич был встречен таким «звонким, беззаботным, весёлым» храпом, что волей-неволей должен был окончательно отказаться от затеи выспаться в эту ночь…

В заключение своего повествования Л. Н. Толстой, смеясь, пообещал написать об этой истории рассказ под названием «Три храпа». Но такое произведение у него так и не появилось…

Лошадь Толстого

По воспоминаниям С. П. Бельгард, на следующее утро после «трёх храпов» наступил как раз Петров день, и все пошли смотреть народные гуляния. На большом дворе в землю были вбиты высокие столбы, на вершинах которых прикреплялись призы. Молодых парней особенно привлекали красивые сапоги. Подстрекаемые толпой, лезли они на столбы, для пущей трудности натёртые мылом. Сторонние наблюдатели смеялись и галдели, когда парню не удавалось добраться до верха, и он, быстро скользя по столбу, спускался вниз. Зато велика была радость молодца, когда он достигал желаемой цели и возвращался с парой сапог или кумачовой красной рубахой. На эти забавы из соседних деревень стекалось до нескольких тысяч крестьян. А приехавшие в усадьбу Самариных молодые гости активно участвовали в раздаче крестьянам угощений: пряников, баранок, орехов, леденцов.

После обеда в этот день в двух-трёх верстах от Молодёнок состоялись скачки на лошадях. Чтобы добраться туда, гости усадьбы Самариных долго размещались по экипажам: коляскам, шарабанам, линейкам (последние предпочитала молодёжь). Все были крайне заинтересованы лошадью, которую Лев Николаевич Толстой привёл из степной деревни и уверял, что она имеет такую же силу, как скаковые.

Тысячная толпа крестьян сбежалась поглядеть на зрелище. А благородные дамы в светлых нарядных платьях наблюдали за событиями из беседки. Пётр Фёдорович Самарин приготовил специальный приз — серебряный кубок, вручить который победителю должна была миловидная девушка Саша из графского рода Барановых.

В скачках принимали участие сами хозяева лошадей, одетые в нарядные жокейские костюмы: князь Д. Д. Оболенский, братья А. и Д. Раевские, Р. А. Писарев. С живым любопытством смотрели все на стоявшую рядом с прекрасными скаковыми лошадьми маленькую степную лошадку с невзрачным седоком — крестьянским мальчиком лет пятнадцати в простом армяке.

Сначала вместе, потом в одиночку скакали всадники ровно и легко. Лишь лошадь Толстого с первой же версты далеко отстала от остальных участников заезда…

Домой возвращались в экипажах, шумно обсуждая скачки. Но Лев Николаевич ничуть не огорчился своей неудачей и сам смеялся над прославленной им же степной лошадкой…

Имение Молодёнки после кончины бездетного Петра Фёдоровича перешло к племяннику А. Д. Самарину, который в 1910 году продал его княгине Л. П. Оболенской (урожденной Трубецкой).

В конце мемуаров, написанных в 1916 году, С. П. Бельгард замечает о пребывании в Молодёнках: «Всё это было и прошло, остались одни дорогие, отрывочные воспоминания, но в памяти вечно будут жить слова В. А. Жуковского:

О милых спутниках, которые нам свет

Своим сопутствием для нас

животворили;

Не говори с тоской, их нет,

Но с благодарностию — были».

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости