Близкие люди

— Вы меня сейчас услышьте: я из этого кабинета без справки не выйду. У меня в детском доме на чемодане сидит девятилетний мальчик. Он принял решение, которое ни один ребенок в своей жизни принимать не должен! Он выбрал родителей, собрал чемодан и объявил всем детям, что уходит отсюда… Смотрите, я сажусь на этот стул, и вы меня только вперед ногами вытащите… 

Нужный документ Евгения Бородина тогда благополучно получила, но дата, когда прозвучали эти слова, в памяти осталась — 26 августа 2015 года. Через два дня в их семье появился третий ребенок. Девятилетний Димка.

Если они не будут первыми

У них классически благополучная семья. Она финансовый директор в одной из тульских компаний, он специалист по IT-технологиям. Симпатичная, уже совсем взрослая дочь Александра и двое сыновей: 15-летний Александр (такое вот забавное совпадение) и 12-летний Дмитрий. Правда, Бородины — не биологические родители мальчиков, хотя по семейным фотографиям этого не скажешь.

— Всё довольно банально,— замечает Евгения, отвечая на мой вопрос, почему они вообще взяли под опеку двух мальчишек.— Второго ребенка мы хотели, но при этом у меня отстраивалась карьера и не было большого желания нянчиться с малышом.

В сложившейся ситуации решение взять приемного ребенка казалось вполне обоснованным и далось легко. Не было каких-то колебаний за и против, сомнений из разряда «свой-чужой». Осознание того, что происходит и через что предстоит пройти на самом деле, пришло уже в школе приемных родителей — организации, помогающей органам опеки и попечительства подготовить потенциальных мам и пап. Обучение длится два месяца, и оно обязательно для тех, у кого нет опыта воспитания приемных детей.

— Два месяца психолог задавала мне один и тот же вопрос: «Евгения, ваш старший ребенок весьма успешен. Отдаете ли вы себе отчет, что приемный ребенок — в силу генетики, особенностей воспитания, здоровья, чего угодно — с очень большой долей вероятности никогда не будет хватать звезд с неба? Никогда не прибежит первым, никогда не расскажет лучше всех стихотворение… Вы готовы любить его таким, какой он есть? …» Здесь у тебя уже открываются глаза.

Женя говорит спокойно, даже слегка отстраненно, но мне всё равно сложно представить, каково это — изо дня в день слушать бесконечные аргументы «почему нет». Хотя сама она в необходимости такого жестокого метода избавления от иллюзий уверена: психологический комфорт взрослого совершенно не важен, если речь идет о том, чтобы максимально защитить ребенка от вероятности того, что слишком оптимистично настроенные граждане вернут обратно не вписавшееся в их радужные мечты дитя…

— Вообще, когда впервые столкнулась с тульской опекой, ожидала казенного отношения, но подход оказался человеческим,— рассказывает Бородина.— Я им очень благодарна, на самом деле, за понимание и терпение. Когда ребенок не абстрактный малыш, а конкретный человек, твое психологическое состояние сродни беременности. Кажется, что весь мир сопротивляется вашему воссоединению. Тут и слезы, и агрессия на ровном месте… Сложная у них работа.

Александру на тот момент не было шести лет. Тихий и замкнутый, первые полгода он вообще не разговаривал — было даже подозрение, что ребенок глухонемой. На контакт тоже шел тяжело:

— Мы взяли Сашку в гости и всей семьей, с моей мамой, с родителями мужа, поехали на шашлыки. А вечером его надо было вернуть… Я его отдаю — а он плачет. И я плачу. Мы сидели на лавке и ревели — я что-то такое невнятное говорила…

Потом Саша долго вел себя странно: то бежал к ней со всех ног, то наотрез отказывался выходить. Легче стало лишь после того, как психолог сказала: по тестам выходит, что ребенок привязывается к новой семье, выделяет Евгению из числа других людей. И уже это стало большой победой. Впереди были привыкание Саши к новой жизни, школа, которая до 9 класса представляла собой бесконечную полосу препятствий с репетиторами пять дней в неделю и отсутствием хоть какого-то заметного прогресса, борьба с собственными амбициями… и неожиданное понимание того, что есть силы попробовать еще раз.

— У нас этот вопрос оба раза созрел, когда старшим детям исполнилось по 12 лет. Я так чувствую, что в этот момент у нас возникает ощущение, что всё получилось. И хочется еще. Хочется этот удачный опыт применить и снова такой же результат получить.

Про медовый месяц и таблицу умножения

— Саша рос очень тихим ребенком, и я (серьезно!) думала, что, наверное, очень весело быть родителем хулигана. А родителем тихого ребенка — скучно,— написала Евгения Бородина на странице в социальной сети.— И мироздание подкинуло мне Диму… Дима прямо классический хулиган. И очень идейный. У него всегда есть основа и теоретическая база под его действия. Ничто не происходит просто так. Умный, изобретательный, деятельный, не особо заинтересованный в учебе. Лидер по натуре, немедленно организует вокруг себя группу людей и ведет их «безобразия безобразничать».

До того момента, как попасть в Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних, Димка долгое время жил практически на улице, а такая школа жизни хорошо выглядит только в кино вроде «Республики ШКИД». Социализация ребенка с глубокой детской психологической травмой в современном обществе сродни хождению по минному полю.

Как замечает Женя, чем в принципе старше ребенок, тем сложнее заслужить его доверие, стать ему близким человеком, семьей. Ей еще в школе приемных родителей сразу категорично заявили: «Если вы думаете, что вы пришли мир спасать,— это не так. Для этого мальчика вы сейчас скорее враг».

— Сашка рассказывал потом, как открылась дверь, зашли люди в форме, полиция… Он их потом очень долго боялся и если видел, сразу убегал,— вспоминает Евгения.— Посадили в машину, привезли в больницу и оставили пятилетнего ребенка одного. Он говорил: «Ты знаешь, другие дети ели конфеты, а мне ничего не давали. У меня и денег не было. Я смотрел в окошко, маму ждал».

Если для пятилетнего малыша с его еще достаточно гибкой психикой ситуация разрыва с родной семьей — огромный стресс, то какой же надлом происходит в душе девятилетнего подростка…

— Дима в общем хорошо понимал, что к чему. И не хотел в детский дом,— говорит Женя.— Он во всей красе продемонстрировал свои актерские таланты: и учиться я люблю, и руки перед обедом мою, и так далее.

Первое время — «медовый месяц». Какое счастье — ребенок наконец дома: специально подготовленная комната дождалась хозяина, родители задаривают обновками и разными вкусностями. Любое желание в пределах разумного с радостью выполняется. В семье царят мир и гармония. По продолжительности этот период всегда разный, с Димой у Бородиных он продлился до начала учебного года:

— Прошло недели две, и я спрашиваю: «Дима, а почему учительница говорит, что ты в четвертом классе не знаешь таблицу умножения? Давай учить». И тут ребенок залезает под стол, бьется там, изо всей силы сбивает костяшки рук об пол и кричит, что он никогда-никогда не сможет выучить таблицу умножения, что его кто-то бил в детстве, что он ударялся головой, что он не только ничего не учил, но и не будет. И почему мы не забрали из детдома какого-нибудь там Славу, который умный,— везите обратно, возьмите другого. В конце концов ты его оттуда вытаскиваешь, жалеешь, и… выясняется, что таблицу умножения он, в общем-то, знает, просто так проверяет тебя.

Предприимчивый Димкин характер и радует Евгению Бородину, и тревожит. Как без тотального контроля и репрессий добиться того, чтобы безграничная энергия и редкая изобретательность были направлены в созидательное русло — вопрос, на который пока нет однозначного ответа. Казалось бы, репетиторы, кружки, занятия с психологом, уроки — сил должно хватать исключительно на поспать, но Дима и при такой загрузке находит время для подвигов.

— Мне за него особенно страшно,— признаётся Женя.— Старшие дети у меня по складу характера осторожные, вдумчивые. Вероятность того, что они вляпаются в какую-то суперисторию, крайне мала. А Дима может всё, он предприниматель по сути своей. Других у нас в семье нет, и я порой не понимаю, что мне делать с этим счастьем. Мне страшно за его будущее. Такие жизненные ситуации, как у него, всегда оставляют очень глубокий след. Я надеюсь на то, что всё можно повернуть так, чтобы это стало плюсом. Как раз благодаря своему опыту выживания на улице он очень наблюдательный и очень умный в практической плоскости.

Давай обнимемся

Пожалуй, Евгения Бородина относится к категории родителей-партнеров. Она не считает, что нужно вывернуться наизнанку для комфорта ребенка. Хотя и с тезисом «достаточно просто любить» не согласна:

— Черта с два достаточно,— говорит она.— Особенно если мы говорим про взрослых ребят (таких, как мои). Когда жизнь тебя гнет, а ты маленький пятилетний человек, не сломаться очень трудно. Лечит любовь, да. Но это как у ростка. Приложишь к дереву — глядишь, и прирастет, если крепкий. Криво, перпендикулярно, но приживется. Если хочешь, чтобы было ровнее,— надо подвязывать, подмазывать, поддерживать… Но шрам останется всё равно.

Есть такое выражение — деятельная любовь. Пожалуй, это определение лучше всего подходит к нашей истории, к способности не опускать руки даже тогда, когда оптимальным кажется — отступить, к умению быть близким ровно настолько, насколько нужно детям.

— Приемное родительство в эмоциональном плане на самом деле мало чем отличается от биологического,— отмечает Женя.— Ты точно так же счастлив, вкладывая частичку себя и наблюдая, как проявляется она в новой личности. Как меняет ее, вдохновляет, делает крепче. Круто, когда маленький мальчик вырастает в здорового мужика, но каждый день всё равно встречает тебя с работы. Только раньше ты его на ручки подхватывала, а теперь он тебя сгребает огромными лапами, обнимает, и ты ему едва до кадыка носом достаешь. Мы вообще детей всё время обнимаем. Сашке за девять лет так и не надоело, Диме чудно было сначала, а сейчас тоже очень любит.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости